Святослав Логинов - Чёрный смерч [сборник]

Ознакомительная версия.

«Беда близится, — шептал умирающий слепец, — без родовой святыни не выстоять роду…»

А была ли святыня или это в бреду привиделось старому Матхи?

С таким делом Тейко столкнулся впервые. Прежде заботы вождя были просты и понятны, дела волшебные его не касались. Конечно, всякий родич знал, что совсем недавно священный родовой нефрит был куда больше, чем ныне. В прежние времена вожди носили нефритовую дубинку в полтора локтя длины. Тейко в молодые годы, бывало, поглядывал на каменный скипетр, мысленно примеряя его к своей руке. Мог ли он думать, что человеческий век окажется прочнее несокрушимого камня? Многие помнят годы небывалой засухи, когда остановилась полноводная река и из дальних степей хлынули орды диатритов. Тогда, в последней битве, погиб вождь Бойша, а святыня рода переломилась пополам. Сам Тейко не видал этого, ему выпало сражаться в другом месте, но люди рассказывали, как это было, и рассказы их рознились не больше, чем рознятся всякие рассказы очевидцев.

Однако оказалось, что сломанный нефрит не сгинул бесследно. Тихоня Стакн — мастер, какого не знавала земля, — подобрал обломки и смастерил из одного чудесный кистень, который с тех пор оставался священным оружием рода. Двенадцать лет кистень принадлежал хитроумному мастеру, а теперь травянисто-зелёный кругляк носит Тейко. Из второго куска, как говорят, был сделан нож, которым Таши Лучник убил Кюлькаса. Но мало ли, что говорят в минуты отдыха! Если всякой болтовне веру давать, то лучше и на свете не жить. Кто-кто, а уж Тейко Таши Лучника как облупленного знал. Однажды, было дело, и морду ему начистить собирался, да рука на мальчишку не поднялась. Это теперь о Таши песни поют, а тогда ему вслед плевали, мангасу проклятому. Потому и сказкам о волшебном ноже Тейко не слишком доверял: рассказать можно что угодно, а как всё на деле было, надо у живых спрашивать. Вот только спрашивать-то не у кого, стариков в роду после всех бед почитай и не осталось. Прежний вождь ничего о ноже не говорил, безрукий колдун и старая ведьма — мать нынешнего Таши, — и подавно помалкивали. Вот и уверился Тейко, что нет на свете никакого нефритового ножа и никогда не было.

А теперь слепой шаман, что когда-то посвящал в воины самого Тейко, позвал вождя в свою землянку и, лёжа на тёплых шкурах, прошептал:

— Найди нефритовый нож, которым убит Кюлькас.

— Так разве он есть на свете? — не поверил вождь.

— Есть. Я видел его тогда и вижу сейчас. — Матхи приподнялся было на постели, но старческая немощь опрокинула его назад. — Я вижу: надвигается беда, а потомки Лара ослабели, и предки не хотят помогать тем, кто потерял священный нефрит.

Как же, много он видит своими бельмами…

— Где ж я его найду? — зло проскрипел Тейко.

— Нож лежит на дне Великой, там, где река делает излучину, прощаясь с Истрецом. Это чуть ниже тех мест, где прежде было Низовое селение. Там, в одной из придонных ям и лежит нож. Найди… Без священного ножа род не сможет отстоять себя.

Холодом продрало вождя от этих слов. Кто же не знает последней излучины Великой реки? Когда-то там на крутом берегу стояло одно из четырёх селений рода — Низовое. По нему первому ударили проклятые диатриты, напустили на людей своих птиц, залили благодатную землю человечьей кровью. Такое место не бывает добрым: непогребённые родовичи не прощают живым небрежения. Случись такое в иное время — шаман со стариками дневали и ночевали бы на смертном поле, приносили бы жертвы, собирали частицы праха, стремясь умилостивить погибших родовичей. По каждому из погибших вырезали бы деревянную куколку-чурку и похоронили бы честь честью. Но тогда, в страшную годину, было людям не до того. Кто станет чуров резать, если выжил едва ли один человек из пяти? А из Низового в ту пору вырвался всего один человек: Лихор. Он и сейчас живёт в Верхнем, что в двух неделях пути от родного пепелища.

Так что на старые пепелища людям пути нет. Некому там жить и незачем. Совсем рядом от тех мест лежит Сухой лиман, логово, из которого начинает свой путь Хобот. Именно там среди солёной грязи и полынных кустов встретил смерть предвечный владыка Кюлькас. Оттуда ползёт по миру нечисть и нежить. Погиб предвечный властелин, но магия Кюлькаса осталась, свободно растеклась по миру, меняя его. Прежде-то куда как проще жилось, колдовства да волхования меньше было. Оттого и старая кровь на Низовом упокоиться не хочет. Когда-то Тейко ходил в те края, в ту пору, пока люди ещё не смирились, что нет больше Низового селения. Так еле ноги оттуда унесли. Не поняли даже, что там буянит, а Тейко так и не старался понять. Он воин, а духами и демонами пускай колдуны занимаются. Вон, йога паршивая пусть в тех краях живёт. Тоже мне колдунья — не могла убитого Кюлькаса, как следует, сжечь. А может, и не пыталась, свидетелей-то нет… Может, это её любовник Тащи там бродит неупокоенный… — Тейко передёрнул плечами: разбередил шёпот умирающего шамана старую ненависть, и не будет теперь на душе мира.

Жестом, ставшим привычным за последний год, Тейко огладил висящий на поясе кругляш кистеня. Камень был холоден, никакой особой силы в нём не ощущалось. А ведь в те времена, когда нефрит целым был, Бойша им такое вытворял — вспомнить жутко! Неужто на самом деле вся сила в другом куске осталась? Тогда и впрямь — беда. Кто станет искать волшебный нож, если к излучине у Низового живому человеку не пройти? Да и Великая там поперёк с доброе поприще будет — хоть ныряй, хоть сети бросай, вовек ничего не сыщешь. Затянуло небось камень илом, ищи его до послебудущих времён. Да и вообще, с чего бы волшебному ножу напротив Низового лежать? Конечно, лиман оттуда близок, а всё — день пути. Не ведьма же проклятая нож в реку бросила… хотя, с неё станется, нефрит камень мужской, колдуньям ненавистный. Но ведь Ромар рядом был, он бы не позволил. С какой стороны ни посмотри — ерунда получается.

— Не было никакого ножа, — прошептал Тейко. — Сказки это. А то что же получается? Два нефрита, две святыни и два вождя? Не бывать такому! Просто у старика разум мутится, померещилось что-то сослепу, вот он и бредит.

В проулочке между домами появился мальчишка-гонец, крикнул, что за Великой виден сигнальный дым. Значит, охотники с лова возвращаются. Давно пора. Не иначе, опять задержались из-за отряда, что против диатритов ходил. Дело хорошее — чужинцев бить, а вот не лежит у вождя сердце к яйцеедам, что вместе с молодым шаманом ходят. Молодой Таши там и девка-чужинка. Их бы самих проверить, что за кровь в них течёт. Небось только с виду красная, а на деле — черней ночи.

— Передай рыбакам, пусть плоты готовят, — скомандовал вождь, хотя и знал, что плоты для перевозки добычи уже неделю как излажены и ждут возвращения охотников.

Ознакомительная версия.